Концепт любви в этической парадигме

Если исходить из того, что лингвокультурный концепт семантически представляет собой некую абстракцию, обобщающую значения ряда своих языковых реализаций, то его конкретная форма задается интервалом абстракции, в границах которого он качественно определен, т. е. объемом лексико-семантической парадигмы, формируемой единицами, передающими этот концепт в языке или в языках. С точки зрения философии науки, «язык науки» – это способ объективации знания, отнюдь не сводимый к поверхностному представлению текста в конкретном естественном языке. Он связан скорее с формой научного мышления, основными единицами которого являются терминологизированные понятия как свернутые дефиниции (см.: Никитина 1987: 8–9; 28). Тем не менее любая объективация знания в принципе семиотична и осуществляется через знаковую систему – ту или иную разновидность языка. Язык философского мышления «надстроен» над языками отдельных этносов и является языком суперэтнической культуры: восточной, европейской либо иной (см., например: Снитко 1999). Ни одно из проявлений человеческой психики не привлекало к себе столько внимания писателей и поэтов, ни одно из них не было столько у людей «на языке», как любовь. Любовь – «самая естественная для человека страсть» (Паскаль), «чудо цивилизации» (Стендаль), она, по расхожему мнению, наряду с голодом и честолюбием правит миром. Что такое эротическая любовь, чем она отличается от дружбы и похоти, известно практически каждому, тем не менее причина зарождения любви у человека и выбор ее предмета изначально необъяснимы, в этом смысле остаются верны на все времена евангельские слова о том, что «тайна сия велика есть» (Ефес.: 5, 31–32), а концепт любви, как, наверное, никакой другой, соответствует представлениям о выразителе «неопределимой сущности бытия в неопределенной сфере сознания» (Колесов 2002: 51). Концепт любви, безусловно, принадлежит к числу настолько высоких духовных абстракций, выше которых, по выражению Р.Рождественского, «в человеческой душе начинается мертвое, безвоздушное пространство» (Рождественский 2000: 607). Он относится к числу базовых («терминальных» – Джидарьян 2001: 132) ценностей и «экзистенциальных благ» (Брудный 1998: 75), где выражены основные убеждения, принципы и жизненные цели, и стоит в одном ряду с концептами счастья, веры, надежды, свободы и напрямую связан с формированием у человека смысла жизни как цели, достижение которой выходит за пределы его непосредственно индивидуального бытия. В отличие от ближайшего «телеономного соседа» – счастья-блаженства, – любовь невозможно описать в терминах сущностных признаков, отправляющих к конкретным причинам возникновения этого чувства. И если семантика счастья задается совокупностью существующих в определенном хронотопе взглядов на «источники» возникновения этого душевного состояния (наслаждение, покой, добродетель, самореализация, осуществление призвания и пр.) (см. подробнее: Воркачев 2002а: 34–54), то отсутствие рациональных («корыстных») оснований для возникновения любви входит в определение этого чувства. Как уже отмечалось, любовь-межличностное чувство включает в себя практически любое эмоциональное проявление положительного отношения к другому – «Бог шел путем простых решений, / и как ты что ни назови, / все виды наших отношений – / лишь разновидности любви» (Губерман), однако под «просто любовью» понимается, как правило, любовь эротическая – наиболее поздняя разновидность любви, появившаяся в Европе лишь в античную эпоху вместе с ее первой философской концепцией, разработанной Платоном и дожившей до наших дней. Эротическая любовь – единство, гармония биологического и духовного начал в человеке, полное отсутствие одного из них превращает ее либо в жалость, либо в похоть. Два момента любви – плотский, собственнический, эгоистический и духовный, бескорыстный, альтруистический – присутствуют практически во всех ее концепциях: Афродита земная и Афродита небесная (Платон), благожелательная любовь и любовь-вожделение (Декарт), любовь восходящая и любовь нисходящая (Соловьев), любовь-эрос и любовь-каритас (Бердяев), любовь-нужда и любовь-дар (Льюис). Настоящая любовь сопряжена с любовью каритативной, любовью-жалостью; любви бескорыстной, дающей и не требующей взаимности, посвящает свой гимн апостол Павел: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий...» (I Кор.: 13, I). В логико-философских (этических) и психологических исследованиях усилия авторов направлены прежде всего на выработку понятия любви как знания существенных, с точки зрения данной науки, признаков предмета, совокупность которых в принципе совпадает с дефиниционной частью полного (но не избыточного) определения (о типологии определений см.: Bierwish-Kiefer I969, 73). Признаки избыточные (redundent), несущие информацию, превышающую необходимый и достаточный минимум сведений для выделения предмета из класса ему подобных, составляют энциклопедическую часть определения понятия. Интегральным, «родовым» дефиниционным признаком концепта «любовь» является ‘ценность’ («Любовь – это ценностный ответ» – Гильдебранд 1999, 35). Объект любви представляет собой в глазах субъекта положительную ценность, т.е. он способствует, а не препятствует удовлетворению его специфических потребностей. Признак «положительность» является уже дифференциальным, он позволяет в границах класса эмоциональных явлений, связанных с аксиологической оценкой, отделить любовь от ненависти. В личностной системе ценностей человека предмет любви занимает центральное место: «Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно, всем нашим существом, признать за другими то безусловно центральное значение, которое в силу эгоизма мы ощущаем только в самих себе» (Соловьев 1991, 119). Признаком, позволяющим отличить любовь от просто «хорошего отношения» и от дружбы, является немотивированность выбора объекта, его беспричинность, непроизвольность: человек не может выбирать, кого ему любить, а кого не любить (Зубец 1990, 94). Признаком же, позволяющим отделить эротическую любовь от чувственного влечения, является индивидуализированность, незаменимость, личностность объекта выбора: «Любовь – лична, индивидуальна, направлена на единственное, незаменимое лицо. Половое же влечение легко согласно на замену» (Бердяев 1989, 135). От дружбы эротическая любовь, естественно, отличается присутствием сексуального момента, сопровождаемого в той или иной мере моментом каритативным: «Человек, воспламененный чувственностью, испытывает хотя бы мгновенное расположение к объекту своей страсти» (Юм 1966, 534). Таким образом, совокупность дефиниционных признаков концепта «любовь» формируется интегральным признаком ‘ценность’ и дифференциальными признаками «положительность» и «центральность», дополняемыми в случае любви-межличностного чувства признаками «немотивированности (выбора объекта)» и «индивидуализированности объекта». Прочие признаки понятия «любовь» не являются дефиниционными: они избыточны и образуют энциклопедическую часть семантического состава этого концепта. Ценность, аксиологическая оценка (добро-зло) и желание – явления одного порядка, ‘добро(благо)-зло’ и ‘желание’ толкуются через потребность: и аксиологическая, и дезидеративная оценки – это переживание субъектов способности объекта содействовать или препятствовать удовлетворению какой-либо его потребности: «Желание возбуждается благом, как таковым» (Юм 1966, 582). Разница между ними может быть лишь в диспозициональности аксиологической оценки – ее объект способен удовлетворять потребность субъекта вообще – и в «сиюминутности», актуальности желания, объект которого способен удовлетворять данную, конкретную потребность индивида. Обнаруживаемые в семантике любви два вида желания, направленного на объект: 1) желание блага для себя – иметь или сохранить этот объект в своем обладании, и 2) «благожелание» (intentio benevolentiae – Гильдебранд 1999, 247) – желание блага для другого можно рассматривать и как результат переформулировки признаков «положительная ценность», и как логическое из них следствие. Особенностью желания, направленного на объект как источник «блага для себя», является его принципиальная «неутолимость», что отличает его от желания-похоти: «Любящий не может насытиться обладанием любимой» (Стендаль 1989, 279). Непосредственным следствием центрального положения предмета любви в системе ценностей субъекта является его абсолютный характер («Коренной смысл любви... состоит в признании за другим существом безусловного значения» – Соловьев 1991: 142), предмет этот выводится субъектом за пределы любой ценностной шкалы (Зубец 1990, 94–96): «Хотеть быть любимым – значит хотеть поставить себя вне всякой системы оценок» (Сартр 1990: 464). Любовь, как и все эмоции, связанные с ценностью, и в особенности желание, обладает смыслосозидающей функцией (Solomon 1976, 45), но смысл, созидаемый любовью, это – смысл существования, бытия человека: «Источник радости любви... – чувство, что наше существование оправдалось» (Сартр 1990: 467). Любовь, вернее ее начальная стадия – влюбленность, сопровождается набором специфических переживаний и симптомов: эйфорией, депрессивными ощущениями, появлением бессонницы, потерей аппетита, общим возбуждением и трудностями в концентрации внимания (Гозман 1987, 111) и «оптическим и хроматическим сдвигом» в мировосприятии – предмет любви предстает для любящего в виде «сверхценной идеи», он им идеализируется, его отрицательные стороны либо не замечаются, либо игнорируются: «Всем известно, что при любви непременно бывает особенная идеализация любимого предмета, который представляется любящему совершенно в другом свете, нежели в каком его видят посторонние люди» (Соловьев 1991, 124). В то же самое время наблюдается и обратная зависимость, любовь, как правило, возникает в «стрессовых» ситуациях – ситуациях крайнего счастья или крайнего несчастья: «Эта страсть достигает своей высшей точки в такие времена, когда человек более всего слаб, во времена великого процветания и великого бедствия» (Бэкон 1978, 372). Однако одного лишь стрессового воздействия, обостряющего чувства, для возникновения любви недостаточно, необходимо также, чтобы человек мог дать объяснение своему возбуждению (когнитивную атрибуцию) именно в терминах любви (Кон 1989, 294–295), чтобы он обладал определенным «алфавитом чувств», задаваемым социальным и индивидуальным уровнем культуры, в котором бы имелся знак для любви (Гозман 1987, 137–141). Чувство любви, как и любое эмоциональное проявление, «свободно» в том смысле, что неподконтрольно воле человека: «Любовь подобна лихорадке, она родится и гаснет без малейшего участия воли» (Стендаль 1959, 373). В философских представлениях о любви присутствует гедонический взгляд на нее: «Каждый размышляющий человек при мысли о наслаждении, которое может доставить ему присутствие или отсутствие какой-нибудь вещи, имеет идею, называемую нами любовью» (Локк 1985, 281). Связь любви и отрицательных эмоций, особенно в случае любви неразделенной, вполне очевидна, любовь – это страсть, страдание, однако отрицательные эмоции вплетены и во вполне благополучную любовь, которая оказывается крайне амбивалентной: субъект одновременно испытывает к предмету своей страсти благодарность как к источнику жизненно важных благ и ненавидит его как того, от кого он зависит, кто имеет над ним власть и может в любой момент лишить его этих благ (Casler 1973, 10). Эротическая, романтическая любовь – состояние принципиально неустойчивое (Гозман 1987, 143). Она, как правило, возбуждается красотой, дополняется благожелательностью и физическим влечением, развивается, питаясь надеждой и страхом, достигает своего апогея и переходит в любовь-дружбу (сторге) или гибнет. Требование динамизма было сформулировано еще в кодексе любви французских трубадуров XII в.: «Любовь всегда должна либо возрастать, либо уменьшаться» (Стендаль 1989, 277). Действительно: «…любовь – не жилец на равнинной жизни. В любви нет ничего статического, ничего устраивающего. Любовь – полет, разрушающий всякое устроение» (Бердяев 1989, 98). Источник саморазвития и саморазрушения заложен в романтической любви изначально: это – противоречие между свободой выбора любящего и зависимостью от любимого и несовпадение стадий любви партнеров и неидентичность переживаемых ими чувств – «Чувства двух существ, любящих друг друга, почти никогда не бывают тождественными» (Стендаль 1959, 457). Обобщенный прототип, семантическая модель любви, построенная на основе анализа представлений о ней в научном типе сознания – в этических и психологических исследованиях и словарях, выглядит следующим образом. Любовь – что чувство, вызываемое у субъекта переживанием центрального места ценности объекта в системе его личностных ценностей при условии рациональной немотивированности выбора этого объекта и его индивидуализированности-уникальности. При этом любящий испытывает желание получить предмет в свою «личную сферу» или сохранить его в ней, желает ему добра и процветания, готов идти ради него на жертвы, заботиться о нем, берет на себя ответственность за его благополучие, он находит в любви смысл своего существования и высший моральный закон. В эротической любви libido – половое влечение – сопровождается каритативностью: сочувствием и состраданием. Любовь – чувство непроизвольное, спонтанное, «любовное» желание блага и благожелание неутолимы. Возникновение любви связано с красотой предмета, со стрессовостью обстановки и наличием в «алфавите чувств» субъекта знака для соответствующей эмоции. Любовь – чувство развивающееся и умирающее, способность любви у человека зависит от природного и возрастного ресурса. Влюбленность сопровождается у человека изменением взгляда на мир и на любимого, а также депрессивно-эйфорическими проявлениями. Любовь полна антиномий: она амбивалентна – включает в себя момент ненависти к своему партнеру, вместе с наслаждением приносит и страдание, она – результат свободного выбора объекта и крайней от него зависимости. Считается, что любовь – высшее наслаждение и что ее суть заключается в гармонии, взаимодополнении.